Blood and sorrow can be truly value
Это просто должно быть здесь.Слишком точно,слишком созвучно мне.Иногда удивительно перечитать то,что читал много-много лет назад.Интересно,это мы выбираем книги себе под стать? Или же это они ,прочитанные в детстве и юности,влияют на нашу жизнь столь сильно и кардинально?
"...Теперь Кропп наелся и стал от этого уступчивее:
- А сколько человек осталось от нашего класса?
Мы подсчитываем:семь человек из двадцати убиты,четверо-ранены,один-в сумасшедшем доме.Значит,нас набралось бы в лучшем случае двенадцать человек.
Из них трое - лейтенанты, - говорит Мюллер. - Ты думаешь,они согласились бы,чтобы на них снова орал Канторек?
Мы думаем,что нет;мы тоже не захотели бы,чтобы он орал на нас.
- А как ты представляешь себе,что такое тройное действие в "Вильгельме Телле"? - вдруг вспоминает Кропп и хохочет до слез.
- Какие цели ставил перед собой геттингенский "Союз рощи"? - испытующе спрашивает Мюллер,внезапно переходя на строгий тон.
- Сколько детей было у Карла Смелого? - спокойно парирую я.
- Из вас ничего путного не выйдет,Боймер, - квакает Мюллер.
- Когда была битва при Замзе? - интересуется Кропп.
- У вас нет прочных моральных принципов,Кропп,садитесь! Три с минусом! - говорю я,делая пренебрежительный жест рукой.
- Какие государственные задачи Ликург почитал важнейшими? - шипит Мюллер,поправляя воображаемое пенсе.
- Как нужно расставить знаки препинания в фразе:"Мы,немцы,не боимся никого,кроме бога?" - вопрошаю я.
- Сколько жителей насчитывает Мельбурн? - щебечет в ответ Мюллер.
- Как же вы будете жить,если даже этого не знаете? - спрашиваю я Альберта возмущенным тоном.
Но тот пускает в ход другой козырь:
- В чем заключается явление сцепления?
Мы уже успели основательно позабыть все эти премудрости.Они оказались совершенно бесполезными.Но никто не учил нас в школе,как закуривать под дождем и на ветру или как разжигать костер из сырых дров,никто не объяснял,что удар штыком лучше всего наносить в живот,а не в ребра,потому что в животе штык не застревает.
Мюллер задумчиво говорит:
- А что толку?Ведь нам все равно придется снова сесть на школьную скамью.
Я считаю,что это исключено:
- Может быть,нам разрешат сдавать льготные экзамены?
- Для этого нужна подготовка.И даже если ты их сдашь,что потом?Быть студентом не намного лучше.Если у тебя нет денег,тебе все равно придется зубрить.
- Нет,это пожалуй немного получше.Но и там тебе тоже будут вдалбливать всякую чушь.
Кропп настроен совершенно так же,как мы:
- Как можно принимать все это всерьез,если ты побывал здесь,на фронте?
- Но надо же тебе иметь профессию, - возражает Мюллер,точь-в-точь так,как говаривал Канторек.
Альберт вычищает ножом грязь из-под ногтей.Мы удивлены таким щегольством.Но он делает это просто потому,что задумался.От отбрасывает нож и заявляет:
- В том-то и дело.И Кат,и Детеринг,и Хайе снова вернутся к своей профессии,потому что у них она уже была раньше.И Химмельштос - тоже.А вот у нас ее не было.Как же нам привыкнуть к какому-нибудь делу после всего этого? - Он кивает головой в сторону фронта.
- Хорошо бы стать рантье,тогда можно было бы жить где-нибудь в лесу,в полном одиночестве, - говорю я,но мне тотчас же становится стыдно за эти чрезмерные претензии.
- Что же с нами будет,когда мы вернемся? - спрашивает Мюллер,и даже ему становится не по себе.
Кропп пожимает плечами:
- Не знаю.Сначала надо остаться в живых,а там видно будет.
В сущности,никто из нас ничего не может сказать.
- Так что же мы стали бы делать? - спрашиваю я.
- У меня ни к чему нет охоты, - устало отвечает Кропп. - Ведь рано или поздно ты умрешь,так не все ли равно,что ты нажил?И вообще я не верю,что мы вернемся.
- Знаешь,Альберт,когда я об этом размышляю, - говорю я через некоторое время,переворачиваясь на спину, - когда я думаю о том,что однажды услышу слово "мир" и это будет правда,мне хочется сделать что-нибудь немыслимое, - так опьяняет меня это слово.Что-нибудь такое,чтобы знать,что ты не напрасно валялся здесь в грязи,не напрасно попал в этот переплет.Только я ничего не могу придумать.То,что действительно можно сделать,вся эта процедура приобретения профессии, - сначала учеба,потом жалование и так далее, - от этого меня с души воротит,потому что так было всегда,и все это отвратительно.Но ничего другого я не нахожу,ничего другого я не вижу,Альберт.
В эту минуту все кажется мне беспросветным,и меня охватывает отчаяние.
Кропп думает о том же.
- И вообще всем нам будет трудно.Неужели они там,в тылу,никогда не задумываются над этим?Два года подряд стрелять из винтовки и метать гранаты - это нельзя сбросить с себя,как сбрасывают грязное белье...
Мы приходим к заключению,что нечто подобное переживает каждый, - не только мы здесь,но и всякий,кто находится в том же положение,где бы он ни был;только одни чувствуют это больше,другие-меньше.Это общая судьба нашего поколения.
Альберт высказывает эту мысль вслух:
- Война сделала нас никчемными людьми.
Он прав.Мы больше не молодежь.Мы уже не собираемся брать жизнь с бою.Мы беглецы.Мы бежим от самих себя.От своей жизни.Нам было восемнадцать лет,и мы только еще начинали любить мир и жизнь;нам пришлось стрелять по ним.Первый же разорвавшийся снаряд попал в наше сердце.Мы отрезаны от разумной деятельности,от человеческих стремлений,от прогресса.Мы больше не верим в них.Мы верим в войну."
"...Теперь Кропп наелся и стал от этого уступчивее:
- А сколько человек осталось от нашего класса?
Мы подсчитываем:семь человек из двадцати убиты,четверо-ранены,один-в сумасшедшем доме.Значит,нас набралось бы в лучшем случае двенадцать человек.
Из них трое - лейтенанты, - говорит Мюллер. - Ты думаешь,они согласились бы,чтобы на них снова орал Канторек?
Мы думаем,что нет;мы тоже не захотели бы,чтобы он орал на нас.
- А как ты представляешь себе,что такое тройное действие в "Вильгельме Телле"? - вдруг вспоминает Кропп и хохочет до слез.
- Какие цели ставил перед собой геттингенский "Союз рощи"? - испытующе спрашивает Мюллер,внезапно переходя на строгий тон.
- Сколько детей было у Карла Смелого? - спокойно парирую я.
- Из вас ничего путного не выйдет,Боймер, - квакает Мюллер.
- Когда была битва при Замзе? - интересуется Кропп.
- У вас нет прочных моральных принципов,Кропп,садитесь! Три с минусом! - говорю я,делая пренебрежительный жест рукой.
- Какие государственные задачи Ликург почитал важнейшими? - шипит Мюллер,поправляя воображаемое пенсе.
- Как нужно расставить знаки препинания в фразе:"Мы,немцы,не боимся никого,кроме бога?" - вопрошаю я.
- Сколько жителей насчитывает Мельбурн? - щебечет в ответ Мюллер.
- Как же вы будете жить,если даже этого не знаете? - спрашиваю я Альберта возмущенным тоном.
Но тот пускает в ход другой козырь:
- В чем заключается явление сцепления?
Мы уже успели основательно позабыть все эти премудрости.Они оказались совершенно бесполезными.Но никто не учил нас в школе,как закуривать под дождем и на ветру или как разжигать костер из сырых дров,никто не объяснял,что удар штыком лучше всего наносить в живот,а не в ребра,потому что в животе штык не застревает.
Мюллер задумчиво говорит:
- А что толку?Ведь нам все равно придется снова сесть на школьную скамью.
Я считаю,что это исключено:
- Может быть,нам разрешат сдавать льготные экзамены?
- Для этого нужна подготовка.И даже если ты их сдашь,что потом?Быть студентом не намного лучше.Если у тебя нет денег,тебе все равно придется зубрить.
- Нет,это пожалуй немного получше.Но и там тебе тоже будут вдалбливать всякую чушь.
Кропп настроен совершенно так же,как мы:
- Как можно принимать все это всерьез,если ты побывал здесь,на фронте?
- Но надо же тебе иметь профессию, - возражает Мюллер,точь-в-точь так,как говаривал Канторек.
Альберт вычищает ножом грязь из-под ногтей.Мы удивлены таким щегольством.Но он делает это просто потому,что задумался.От отбрасывает нож и заявляет:
- В том-то и дело.И Кат,и Детеринг,и Хайе снова вернутся к своей профессии,потому что у них она уже была раньше.И Химмельштос - тоже.А вот у нас ее не было.Как же нам привыкнуть к какому-нибудь делу после всего этого? - Он кивает головой в сторону фронта.
- Хорошо бы стать рантье,тогда можно было бы жить где-нибудь в лесу,в полном одиночестве, - говорю я,но мне тотчас же становится стыдно за эти чрезмерные претензии.
- Что же с нами будет,когда мы вернемся? - спрашивает Мюллер,и даже ему становится не по себе.
Кропп пожимает плечами:
- Не знаю.Сначала надо остаться в живых,а там видно будет.
В сущности,никто из нас ничего не может сказать.
- Так что же мы стали бы делать? - спрашиваю я.
- У меня ни к чему нет охоты, - устало отвечает Кропп. - Ведь рано или поздно ты умрешь,так не все ли равно,что ты нажил?И вообще я не верю,что мы вернемся.
- Знаешь,Альберт,когда я об этом размышляю, - говорю я через некоторое время,переворачиваясь на спину, - когда я думаю о том,что однажды услышу слово "мир" и это будет правда,мне хочется сделать что-нибудь немыслимое, - так опьяняет меня это слово.Что-нибудь такое,чтобы знать,что ты не напрасно валялся здесь в грязи,не напрасно попал в этот переплет.Только я ничего не могу придумать.То,что действительно можно сделать,вся эта процедура приобретения профессии, - сначала учеба,потом жалование и так далее, - от этого меня с души воротит,потому что так было всегда,и все это отвратительно.Но ничего другого я не нахожу,ничего другого я не вижу,Альберт.
В эту минуту все кажется мне беспросветным,и меня охватывает отчаяние.
Кропп думает о том же.
- И вообще всем нам будет трудно.Неужели они там,в тылу,никогда не задумываются над этим?Два года подряд стрелять из винтовки и метать гранаты - это нельзя сбросить с себя,как сбрасывают грязное белье...
Мы приходим к заключению,что нечто подобное переживает каждый, - не только мы здесь,но и всякий,кто находится в том же положение,где бы он ни был;только одни чувствуют это больше,другие-меньше.Это общая судьба нашего поколения.
Альберт высказывает эту мысль вслух:
- Война сделала нас никчемными людьми.
Он прав.Мы больше не молодежь.Мы уже не собираемся брать жизнь с бою.Мы беглецы.Мы бежим от самих себя.От своей жизни.Нам было восемнадцать лет,и мы только еще начинали любить мир и жизнь;нам пришлось стрелять по ним.Первый же разорвавшийся снаряд попал в наше сердце.Мы отрезаны от разумной деятельности,от человеческих стремлений,от прогресса.Мы больше не верим в них.Мы верим в войну."